Неточные совпадения
Бесконечный океан мировой жизни посылает свои
волны на замкнутую и беззащитную человеческую общественность, выдворенную на
небольшой территории земли.
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего,
небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, — когда по реке радостно мчатся синие
волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней…
Круглые, низкие холмы, распаханные и засеянные доверху, разбегаются широкими
волнами; заросшие кустами овраги вьются между ними; продолговатыми островами разбросаны
небольшие рощи; от деревни до деревни бегут узкие дорожки; церкви белеют; между лозниками сверкает речка, в четырех местах перехваченная плотинами; далеко в поле гуськом торчат драхвы; старенький господский дом со своими службами, фруктовым садом и гумном приютился к
небольшому пруду.
Золотые волосы падали крупными цельными локонами вокруг его высокого, чистого лба, густая, четырехугольной формы, рыжая,
небольшая борода лежала правильными
волнами, точно нагофрированная, и вся его массивная и изящная голова, с обнаженной шеей благородного рисунка, была похожа на голову одного из трех греческих героев или мудрецов, великолепные бюсты которых Ромашов видел где-то на гравюрах.
— За крупную сумму, — сказал я, — Гез согласился предоставить мне каюту на «Бегущей по
волнам», и мы поплыли, но после скандала, разыгравшегося при недостойной обстановке с пьяными женщинами, когда я вынужден был попытаться прекратить безобразие, Гез выбросил меня на ходу в открытое море. Он был так разозлен, что пожертвовал шлюпкой, лишь бы избавиться от меня. На мое счастье, утром я был взят
небольшой шхуной, шедшей в Гель-Гью. Я прибыл сюда сегодня вечером.
Рыбак вскарабкается на мокрый лежень, на котором тяжело ходит мельничный вал, и под навесом водяных труб, обросших зеленым мохом, под каплями и нитями просачивающейся воды, вздрагивая на своем месте при каждом обороте колеса, бросает удочку, насаженную червяком или всего лучше рыбкой, в самую быстрину, в
волны и пену — и таскает жадных окуней и
небольших щук…
К стыду человечества, эта циническая шутка для многих облегчила тяжесть впечатления. Ужас был, но
небольшой, и то он чувствовался более к ночи, когда дамам стало представляться, будто из
волн «поднимается голова».
И среди этих водяных гор маленький «Коршун» со спущенными стеньгами и брам-стеньгами выдерживает шторм с оголенными мачтами под штормовыми триселями [Триселя —
небольшие нижние паруса у грот — и фок-мачт.], бизанью [Бизань — нижний парус у бизань-мачты.] и фор-стеньги-стакселем, то поднимаясь на
волну, то опускаясь в глубокую ложбину, образуемую двумя громадными валами.
Окна большие, а не маленький, наглухо задраенный (закрытый) иллюминатор [Иллюминатор —
небольшое окно в каюте из очень толстого стекла.], обмываемый пенистой
волной.
После знойной июльской ночи, студеная вода реки словно обжигает юношу. Но это только в первый момент. Не проходит и пяти минут, как её колючие
волны, плавно расступающиеся под ударами его рук, перестают источать этот холод. Юноша плывет легко и свободно, по направлению к черному чудовищу, которое еще час тому назад, как бы шутя и издеваясь над
небольшой частью защитников побережья, слала к ним гибель и смерть из своих гаубиц.